Взгляд на причины голода и описание мер помощи крестьянам Богородицкого уезда со страниц Биржевых Ведомостей 1898 года. При написании своих очерков, корреспондент Иноземцев пользовался информацией, полученной от встреченных им студентов.
Опыт культурно-экономической истории села Малевки.
Еще в восемнадцатом столетии в 20 верстах от Богородицка стояло большое и довольно богатое село Малевка, принадлежавшее семейству графов Бобринских. В селе насчитывалось до 3,000 душ, и широко раскинулось оно по лощине, прерываемое логами, с небольшой церковкой на командовавшем над всей деревней холме, отростке Алаунской грады, проходящей через всю Тульскую губернию. Село и дальше все разросталось и разросталось, с лощины перескочило на холмы и в три слободы растянулось верст на восемь, теперь в нем до 9,000 душ населения. Быстрый рост села и обилие в нем населения сделали Малевку центром ряда выселков, отселились от него теперь сами большие села Левинка, Софинка и др. И выселки эти только на пользу были Малевке. Она все богатела и богатела исключительно на земледельческом труде, без всякого пособия развращающих фабрик и заводов. Собственно завод-то был, но это свеклосахарный Михайловский завод, основанный знаменитым гр. А. А. Бобринским. Он мало тянул людей на измаивающую заводскую работу и заработки малевцам давал около их-же землицы: доставляли они на завод свеклу, да возили уголь с соседних копей. Словом, это была тишь да гладь, да Божья благодать – ни долгов, ни недоимок, а, казалось, крепкое и прочное, серое, мужицкое благосостояние. У владельцев Михайловского завода, графов Бобринских, около 14 тысяч десятин, и большая их часть сдавалась малевским крестьянам, которые заработками на заводе оплачивали аренду, и урожай оставался им чистоганом.
Эго идиллия, идиллия, описание которой основано на описании местного священника, 27 лет живущего в приходе, и нескольких старожилов из крестьян. И имела она место не в незапамятные времена, а всего каких-либо 8-10 лет тому назад. Но вот ударил грозный голодный год, неурожай полнейший, однако обильная помощь подержала кое-как население и, иди все по старому, оно в год-два залечило-6ы свои раны и снова-бы зажило прежней идиллической жизнью. Но был вычеркнут еще один элемент малевского благосостояния – закрылся вдруг сахарный завод, дававший в общей совокупности малевцам до 70,000 ежегодного дохода. Таким образом, сразу не нужно стало ни свекловицу садить, ни уголь с копей возить, нужно при этом заметить, что в расчетах на те-же свекловичные плантации арендная плата на землю с давних пор возросла. Пришлось переходить на неверную и сильно колеблющуюся в цене рожь, а арендная плата и не думала понижаться. На это надо обратить внимание. Колоссальный избыток населения мешает этому понижению, и арендная плата едва-ли оставляет от арендуемой земли что-либо в пользу крестьянина, кроме соломы.
(Ниже автор жалуется на необходимость для крестьян платить подати и недоимки. Но, разумеется, истощающую роль для крестьянских хозяйств играет преимущественно эта высокая аренда, оставляющая мужику только солому. Наш сотрудник не говорит прямо, кому малевцы платят эту истощающую аренду? Но что если тому самому графу Бобринскому, который выступал таким благородным бойцом за крестьянскую голодную долю и красноречиво требовал общественной и правительственной помощи голодающим? Прим. Редакт.)
С другой стороны, не брать в аренду никак невозможно, невозможно потому, что собственный надел 1 1/2 десятины, и притом каковы эти 1 1/2 десятины?
Разве есть какие-либо условия правильного труда на этих десятинах? Малевка тянется в длину около 9 верст, а таких сел, к сожалению, в Тульской губернии очень много. Из этого понятно уже, на каком расстоянии от двора крестьянина находится его надел, – куда уж тут навоз на полосу возить? Существовать еще было можно, когда земля не была совершенно истощена посевами, теперь-же она требует обязательного удобрения, а удобрения этого никак на место возить нельзя (если даже допустить в крестьянском хозяйстве достаточное количество скота для производства навоза). Стоит только весной, когда всходят посевы, проехаться по полям, и вы, по одному только виду посевов, лучше всякого землемера будете знать, где здесь земля помещичья и где крестьянская. На унавоженной помещичьей земле посевы и вдвое выше и гораздо гуще… Для развития нашего крестьянского хозяйства это крайне важный вопрос, особенно в центральных губерниях, где земля страшно истощена и необходимость удобрения сказывается все настоятельнее. Для правильной постановки этого дела должен непременно явиться и вопрос о более рациональном расселении крестьянских деревень, из которых многие в настоящее время, помимо этих колоссальных расстояний от обрабатываемой земли, очень часто удалены от воды, оттерты от собственных земель помещичьими и проч.
Почти все тоже выпало и на долю Малевки; однако, пока все сплошь были очень хорошие урожаи и существовал сахарный завод, Малевка хорошо обходилась и считалась одним иа зажиточнейших селений. В голодный год она, конечно, пострадала очень сильно, но и помощь в том году была чрезвычайная, так что Малевка готовилась уже снова заживить свои раны и, быть может, стать прежней зажиточной Малевкой. И вдруг закрывается заводь. Как говорят, причины закрытия – несогласия владельцев с синдикатом. Причина для нас безразлична, важен самый факт: русский владелец закрываег свой старый и сильно работавший завод в центральной и имеющей немного фабрих части России, а в то-же время и в той-же губернии возникает громадный бельгийский завод, в течение самого короткого времени (2 – 3 лет) превращающийся в шумный обширный городок с великолепными казармами, с собственного подъездной дорогой… В 40 верстахъ от Тулы, по московско-курской железной дороге, пристроился зтот завод, и уже, наверно, убытка акционерам он не даст..
Малевке выпало на долю тяжелое испытание, сразу она опустилась на низший уровень, и сразу-же начались отходы на промысла; так как малевцы занимались очень долго добыванием каменного угля на соседних копях, то молодые крестьяне в довольно большом количестве стали двигаться в донецкий каменно-угольный бассейн. И тут-то наиболее сказалось все значение капиталистических предприятий, объединяющую деятельность которых так принято воспевать за последнее время. Отход страшно деморализовал всех рабочих; распьянствовавшись на копях, они и думать позабыли о своей деревне, проживают где-либо возле Ростова и не удостаивают деревню даже и весточкой, не то что присылкой денег.
А деревне тем временем готовилось такое испытание. После двух голодных годов, наконец-то, выпал урожай прекрасный во всех отношениях, такой урожай, что риги ломились от хлеба и овса. Еще с лета Малевка светлее стала поглядывать на будущее, но это только до осени, до времени, когда начали взыскивать подати и недоимки… У мужика большой урожай, значит он все должен заплатит, что с него требуется! Это правило было положено в основу взыскательной политики. Источников у малевцев, кроме урожая, никаких – потащили и его на рынок.
А разве у нас на Руси не Малевка? Разве эта экономическая история не есть история сотен тысяч русских сел и деревень с тою лишь разницей, что в Малевке был сахарный завод, а в других селах рубка леса, перевозка кладей и т. д. Таким образом, хлеб на рынок потащила уже не просто Малевка, а Малевка собирательная. Понятно поэтому, что цена на хлеба сразу-же установилась для малевцев в 20 коп. пуд, а на овес 12-15 коп. Весь урожаи был продан на покрытие недоимок и податей, запасов никаких, кроме тех, чтобы кое-как пробиться до следующего урожая и обсеяться. Соломкой, впрочем, обзавелись и ею прикрыли те крыши, которые были разобраны в голодные годы. Это только и было единственной поправкой после голодных годов – ни скота не успели довести до прежнего количества, ни зппасов каких-либо накопить. Так на том и прошли годы до 1897 г., чтобы весь урожай таскать на бесценок и пополнять из него подати и недоимки.
Тонка была веревочка, не трудно ей было и оборваться. Не в меру тонко остававшееся продовольствие истощилось, неурожай дал хлеба разве на два на три месяца, помощи ни откуда никакой, и вот Малевка, так недавно еще зажиточное село, с января начинает питаться лебедовым хлебом, еще с октября у ней продано до 50% скота – скота, который голодными годами сведен до минимальных размеров, а последующими едва едва пополнен.
Земство, успевшее выхлопотать разрешение продовольственной ссуды, обращается ъ малевцам с предложением получать ее. Необходим приговор сельского схода при большинстве в две трети голосов и притом за круговой порукой. Во всякой деревне есть более зажиточные, которых очень нетрудно запугать опасностью платить за неимущих. В конце концов в Малевке требуемых двух третей не нашлось – и Малевка осталась без ссуды, надеясь только на церковно-приходское попечительство да на частных благотворителей.
Трудно, очень трудно пришлось малевцам, и в первый раз за все существование Малевки стали они думать о том, чтобы покинуть родную землю, могилы своих отцов и дедов. Целый ряд семей как-то сразу внезапно почувствовал, что нет ему места в Тульской губернии, что нужно идти куда-то, где просторнее и заживнее. И вот где-то в Сибири ходят ходоки малевцев, отыскивая, где-бы пристроить переселенцев этой недавно зажиточной деревни, теперь не знающей, как совладать с неурожайным кризисом.
Но что еще в особенности поражает в Малевке, так это ее полная одноформенность, подведение всех под один знаменатель: все село как будто все время одинаково жило – и теперь на девятьсот дворов приходится разве сотня, могущая своим хлебом пробиться до следующего урожая, да уж совсем зажиточно смотрят избы прежнего и настоящего волостного начальства.
Серо, бледно и голодно… Что это такое – процесс-ли медленного умирания и ожидание фабрики, настоящей капиталистической фабрики с изувечивающей душу и тело работой? Действительно-ли настоящая фабрика, превратив Малевку в сплошной пролетариат, спасет ее от голодовок и выведет из жалкого серого существования? Жить земледелием нельзя — оно в нашем многострадальном центре становится еще новым источником страданий, но думается, вся наша экономическая история села Малевки свидетельствует, что не в фабрике только спасение Малевок.
Помощь в Богородицком узде
Урезанная земская ссуда все-таки вовремя дошла до населения, и проездом через поля я неоднократно слышал от засевавших яровые крестьян, что они немножко запоздали с посевом, но все же во время поспели к ним земские семена. Частная благотворительная помощь богородицкому населению была нужна еще раньше, но пришла она чересчур поздно. Приди она во время – сколько крестьянских хозяйств было бы спасено от разрушения, сколько осталось 6ы во дворах крестьянского скота, ныне проданного за бесценок. Богородицкое земство и об этом позаботилось и еще 4 декабря 1897 г. за № 4268 писало в губернию (далее приводятся с некоторым сокращением официальные бумаги по надлежащим копиям):
“Его преосвященству преосвященному Питириму угодно было, в особенности в виду неурожая сего года, призвать к жизни приходские попечительства. Уездная управа не может не следить с особым участием за возникающей деятельностью означенных попечительств и готова всеми силами оказывать им как нравственную поддержку, так и материальную помощь. Попечительствам, которые уже начали действовать, управа отпускает муку в кредит для продажи нуждающемуся населению в виде муки или печеного хлеба. Но, к сожалению, в распоряжении управы не имеется никаких благотворительных средств для снабжения оными попечительств, между тем без них попечительства будут поставлены в невозможность придти на помощь самым обездоленным жителям деревни -вдовам, сиротам, бездетным и больным. Самые бедные сироты и вдовы в обыкновенный год питались Христовым именем, в настоящее же время население лишено возможности им подавать за неимением хлеба для собственного пропитания, в виду чего необходимо сейчас же снабдить попечительства хотя-бы необходимыми средствами для оказания помощи наи6олее бедствующим прихожанам, и управа настоятельно просит о скорейшей помощи.”
Является новое представление богородицкой земской управы от 19 декабря за № 4284, в котором управа ссылается на бумагу от 4 декабря и продолжает:
“От разрешения этого вопроса в том или ином смысле должно, конечно, зависеть и отношение земской управы к продовольственному делу, а посему управа, возобновляя означенное ходатайство, просит почтить ее уведомлением в самый кратчайший срок относительно того, может ли она надеяться, что это ходатайство 6удегь удовлетворено.”
Третья бумага управы от 19 января 1898 г. за № 270, в которой напоминается об оставлении без ответа двух ее ходатайств «о снабжении церковных попечительств хотя-6ы самыми скромными средствами для оказания в семь голодном году благотворительной помощи наиболее бедным: сиротам, вдовам, больным и т. п. Управа но знает, что делать с теми вдовами, сиротами и больными, которые ссуды поручать по разным причинам не могут, но которых без помощи оставить совершенно невозможно.» В заключение управа снова просить ускорить ответ.
26 января посылается телеграмма. В то же приблизительно время пишется и письмо графа В. А. Бобринского в газете.
Наконец, 3 февраля 1898 г. состоялось заседание продовольственной при управе комиссии под председательством уездного предводителя дворянства. Опять выписываю дальше из официального утвержденного журнала: “Председатель управы доложил четыре представления управы по вопросу о благотворительной помощи для безземельных, вдов, сирот, больных и т. под. В виду неполучения ответа и важности выяснения сего вопроса, комиссия просила г. предводителя дворянства обратиться к г. губернатору с просьбой выяснить этот вопрос, что и было сделано телеграммой г. предводителем.”
В ответ на эту переписку 11 марта явилось известное уже нашим читателям ассигнование местного управления Красного Креста, отчет о котором я сообщал в первой своей корреспонденции. Нужно помнить, что это было первое ассигнование до открытия подписки на сбор пожертвований. В результате получилось по 1,000 руб. на уезд. Деньги эти были получены в Богородицке и распределены между местными попечительствами таким образом, что 7 из них ничего не получили, 30 получили по 20 руб., 1 тридцать, 8 по 40 и 1 – именно малевское 50 ру6. Я уже описывал деятельность малевского попечительства до получения этих денег, – она ограничилась раздачей хлеба на 29 руб., остальные попечительства сделали тоже самое еще на меньшие суммы. В одном из номеров Тульских Губернских Ведомостей был напечатан отчет об их деятельности за это время, и из него видно, что многие попечительства могли собрать всего по 2-3 рубля … Даже с той помощью, которую им оказал Красный Крест, это была крошечная капля в море безысходной нужды…
К этому для Богородицкого уезда – повторяем – прибавились 5,200 руб., из пожертвований по письму гр. В. А. Бобринского и позднейшее ассигнование местного управления Красного Креста, которые уже могут быть признаны гораздо более существенными. Однако, ассигнованные на этот раз суммы до сих пор не могли быть пристроены, так как для их распределения необходимо предварительное созвание попечительного комитета Красного Креста под председательством предводителя дворянства из земских начальников уезда, а такое собрание комитета для Богородицкого уезда назначено только на 4-е мая.
Мы описали, таким образом, все, так сказать обычные формы помощи населению в Богородицком уезде; для с. Малевки есть еще две чрезвычайные, о которых придется сказать несколько позже, теперь же остается упомянуть об общей помощи для всей губернии, идущей от будущего урожая. Посевы по всему узду всходят великолепные, и погода стоит как раз подходящая для хлебов. Из яровых овес уже заканчивают сеять – собственно сеят теперь только те, кому запоздала ссуда на обсеменение. Есть впрочем и такие, которые совсем овса в ссуду не получили и не получат, так те будут сеять попозже гречиху; что же касается последней, то ее на семена, по словам местных компетентных лиц, всегда достать можно.
В одном из сел того округа, который я изучил более близко, во время голодовки 1891 г. разыгралась такая история. Под предлогом непременного взноса недоимок и податей волостной старшина сумел взять у беднейших крестьян 80 наделов одпом клину в аренду на девять лет. Этих голодающих бедняков на сходе принудили сдать свою кормилицу в аренду… Вся эта история и теперь всем прекрасно известна, так как девятилетний срок аренды еще не кончился… В текущем году таких явлений полунасильственного отобрания надельной земли пока еще не замечалось, зато констатируется значительное сокращение арендования крестьянами земли у помещиков. Под влиянием урожаев 1895 и 1896 г. Здесь очень повысилась арендная плата, а теперь неурожай подкузьмил, семян ни у кого нет, цена не в меру высока и, как говорят, у одних только графов Бобринских в их имении Михайловском с прошлого года осталось неарендованными до тысячи десятин земли.
Помощь населению
Перед волостным правлением собралась кучка разных лиц. 3десь и древний старик, и молодая крестьянка с грудным ребенком на руках, которая все время как-то нерешительно поглядывает по сторонам. Волостное правление стоит почти на самом верху ската, по которому и под которым рассыпались хижины Малевки, и с крыльца видно очень далеко. Волостное правление занимает только половину здания, другая же отведена под местную земскую школу, – она остается летом пустой н на время предоставлена в распоряжение двух приезжих из Петербурга благотворителей, молодых людей, предполагавших сначала устроить здесь столовую.
– Это что и говорить, – рассказывает старик, – голодные-то годы были уж такие, каких не дай Господи, а только нынешний год нам потрудней пережить будет. Перво-наперво и заживней мы о ту пору были, и запасенки кое какие были, и главное помощи-то уж очень много. Детишек в столовые попристроишь, тебе земская ссуда, в Михайловском (имение графов Бобринских, где был упоминавшийся сахарный завод) щедро помогали – туда тоже одну душу сбудешь, смотришь и все рты рассованы, да к тому же и топливо не было так дорого, как теперь. А теперь только и радости, что не все крыши разобраны, а ты спроси, почему?
– Ну, а почему?
– Причин на это не надо: перво-наперво еще с осени заприметили, что с нашими кормами не продержать скотину всю зиму, стали продавать. Продавали-то скверно, а все же выгоднее было продавать. Стоит только расчесть – положим, приходилось продавать лошадь, цена которой 30 рублей, за 18-15, убыток рублей двенадцать терпеть, да ведь по нынешним ценам на солому ея прокорм то втрое дороже 6ы обошелся. Да и то сказать, были такие, что не хотели со скотиной во время расстаться, так вон либо разобрали таки крыши, либо весной продали…
– Так, может быть, дороже?
– Какой там дороже – одна цена, а может быть и еще дешевле. Ну, вот крыши от скотины целы остались. На топливо тоже они не пошли. Вон там под Малевкой шахты, а около их бугры из под перезженого угля. Что уж там, кажись, осталось? Ровнехонько ничего, – а дня нас эти бугры благодатью Божией оказались. Как увидали, что соломы не то что на топливо, а и на корм скоту очень мало, так и разрешили крестьянам в тех буграх покопаться. Началась тут тяжелая работа, взрывали эти бугры, песок сквозь решето просевали; что останется покрупнее в решетах – то и наше топливо.
Напаслись теперь немножко. Нужно заметить, что дрова в Тульской губернии, благодаря ея абсолютному безлесию, крайне дороги, продаются на вес и стоят свыше 20 коп. пуд. Благодаря той же дороговизне, в Тульской губернии совсем нет деревянных изб – все каменные или кирпичные при этом только у богатых сплошь кирпичные, а у 6едняков наружная кладка в полкирпичика, а внутри глиняная плотная обмазка; на вид совсем хороший и прочный кирпичный домик, а на самом деле поплоше деревянного. Как-бы то ни было, каменные избы большое преимущество Тульской губернии, без которого, при наших частых пожарах и при колоссальном кризисе тульского крестьянского хозяйства, пришлось бы прямо не иметь ни хлеба, ни крова.
– 3начит, в чем же главная нужда? – продолжаем наш разговор со стариком.
– Да в хлебе, в хлебе! С Рождества лебедовый хлеб есть стали, да и того теперь у многих не хватило, на картофеле по неделям сидят, а сам знаешь, какая с картофеля наедка. Пройдись-ка по селу, погляди: идет иной, шатается, так его, кажется, ветром и сдует. Живот пучит, голова кругом идет. Ребятишки совсем с ног сбились. Уж им то перво на-перво дается. Сам иной раз просидишь день без хлеба, а ребятишек накормить надо. Всегда они в урожайные годы с куском хлеба бегают, которые поменьше, хлеба из рук не выпускают, а теперь уж не то: беречь надо, а не таскать с собою куски-то!
– Ну, а помощь-то?
– Куда-те помощь! Плоха она в зтот год. Из-за круговой поруки от земской ссуды отказались, Бог еще знает, как отсеемся, а со стороны вот выдают по два фунта на едока. Да ведь в семье только на одного едока выдают. Получишь 14 фунтов на неделю, а как у тебя семья в семь человек, ну, этого те6е и хватит ровнехонько на три, а не то и на два дня, ну, а остальная неделя – один картофель. 3аработков никаких, а ведь еще два месяца с лишком до нового урожая!..
Старика сменяет молодая женщина с грудным младенцем на руках. Она пришла к приезжим из Ileтep6ypra молодым людям с просьбой полечить ея грудного ребенка. Дело в том, что молодые люди привезли с собой небольшую аптечку и известный «Сельский Лечебник» и первое время подавали в самых несложных случаях медицинскую помощь крестьянам. Так как ближайший медицинский пункт находится чуть ли не в 20 верстах от Малевки, то желающих лечиться, весьма естественно, нашлось очень много; вся аптечка мигом разошлась, и теперь молодым людям только и приходилось, что отвечать отказом на все 6олее и 6олее учащавшиеся просьбы крестьян.
– Что у твоего ребенка?
– Да поносик, вот уже которая неделя!
– Чем кормишь?
– Кашкой гречневой прикармливаю, да хлебцем мятым…
– А молоко есть?
– Коровье-то?
– Ну, да.
– Какое молоко! Коровенка еще с Покрова на базар сведена.
– Ну, а прикармливать нужно перестать, пока понос не пройдет, значить, нужно только грудью кормить.
– Сил, батюшка, нет никаких: хлеб не всегда в доме, картофелем только и питаемся. Силушки не хватает, голова кружится, стук в ушах и в глазах темнеет…
Это рассказано литературно, но крестьянка далеко не так рассказывала: это были отрывистые фразы, говорившиеся притом таким приши6ленным и отчаянным тоном, что чувство ужаса щемило сердце и за мать, которой приходится вырабатывать свое молоко из картофеля, и за ребенка, которого в 3 месяца прикармливают гречневой кашей…
Когда я приехал в Малевку, списки наиболее нуждающихся были уже составлены церковно-приходским попечительством. Я уже писал, как оно начинало свою деятельность; не в пример прочим это попечительство, единственное во всем уезде, при первой ассигновке Красным Крестом тысячи рублей на уезд получило 50 рублей. И это, конечно, почти смешная сумма по сравнению с огромным количеством нуждающихся, однако, она хороша была тем, что это было первое ассигнование, все-таки гарантировавшее правильное функционирование попечительства. А тут подоспело еще письмо графа В. А. Бобринскаго в газетах. Это уже окончательно обратило внимание на уезд вообще и на Малевку в частности.
Между прочим, тогда-же последовало распоряжение помогать крестьянам из Михайловского имения графов Бобринских (не нужно смешивать с В. А. Бо6ринским). Управляющий (сами владельцы постоянно живут в Петербурге) обратился в попечительство с просьбой указать ему наиболее нуждающихся, и попечительство тотчас же их ъ ему отправило. Само собой разумеется, это были самые нуждающиеся из наи6олее нуждающихся. Из экономии села Михайловского решено было выдавать им по пуду муки в месяц. При мне была произведена первая выдача. Напрасно хлопотало малевское церковно-приходское попечительство о том, чтобы было разрешено присылать за хлебом подводы из попечительства, которое само бы и распределяло хлеб между 285 человеками, внесенными в упомянутый список. Начальство экономии заблагоразсудило иначе и обязало всех получающих помощь крестьян самих являться за своим месячным пудом муки, – а нужно сказать – село Михайловское отстоит от Малевки па 15 с лишком верст. Потащились мужики в Михайловское на первую получку и получили только по полупуду, так что в этом месяце им предстоит предпринят и другое такое же путешествие за вторым полупудом. Это обстоятельство имеет за собою только то преимущество, что крестьянам легче было полпуда тащить 15 верст в свое село. А большинству приходилось тащить эту муку именно да себе, так как большинство попавших в список – народ безлошадный.
К спискам попечительства пришлось прибегнуть и двум петербургским благотворителям. Они ехали в Малевку с твердым намерением открыть здесь столовую. Однако, по приезде на место, против столовых посыпались со всех сторон возражения: столовые и мало полезны, и возбуждают неудовольствие в самих крестьянах. Против столовых высказались и местное духовенство, и председатель земской управы, и сами крестьяне. Поэтому молодые люди остановились на бесплатной раздаче печеного хлеба и пшена. Последнее представляет особую важность, как здоровая и приятная пища для больных и детей.
Организовать это дело оказалось далеко не трудным. Выдавать решено было по 2 фунта на человека в день, причем выдачи производятся по воскресным дням. Молодые люди забирают муку у уездной земской управы по 70 коп. пуд. С малевским пекарем заключено условие относительно печения этого хлеба; в самой-же хлебопекарне производится и выдача хлеба. Молодые благотворители, по состоянию своих средств, могли принять на свое иждивение только сто человек, – эти нуждающиеся также были определены списком, составленным тем же церковно-приходским попечительством.
Итого 385 из 9,000 человек – однако, впереди еще нераспределенная ссуда Красного Креста и, главное, урожай, сулящий так много крестьянскому сердцу, тем более, что и всходы дают слишком много прав на надежду. Как-то сразу выступившая зелень прикрыла Малевку весенним покровом, надежда заиграла улыбкой над деревней, – может быть это весна, может быть помощь добрых людей, но я покидал Малевку преисполненный надежд хотя впроголодь пробиться до нового урожая. Поправит ли только она свои дела?…
Кстати, два слова о «близкой к населению власти». Она для Малевки очень далека, ибо живет в 40 верстах и даже в другом уезде, в собственном имении.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.